«Если открыть человеку правду о его жизни — это покажется ему самым большим вымыслом на свете».
Ложь и выдумка часто казались людям более красивыми, связными и привлекательными, чем сама жизнь. То, что было и есть на самом деле — серое, скучное. Непонятное уму и сердце существование, наполненное страхом и полной неопределенностью.
Все, что происходило в жизни, лишено было тайны, сказки, и, соответственно счастья, потому что счастливый конец был и есть возможен, действительно, только в сказках.
Если же жизнь, так или иначе, являла собой чудо, она становилась под вопросом, ей не доверяли, искали какой-то подвох, какую-то ложь в ней самой. Успокаивался человек, только разоблачив ложь в такой жизни, а на самом деле снова возвращаясь к жизни во лжи.
Так учила меня когда-то одна удивительная женщина, жизнь которой даже как простое перечисление фактов ее биографии не вписывается ни в какие рамки обычных человеческих представлений. Она выдавала мне эти факты постепенно, используя их как материал для очередного урока. Так должна буду поступить и я, чтобы не отпугнуть кого-нибудь чрезмерной сказочностью повествования.
Скажу пока только, что звали ее Анной Григорьевной Князевой. Родилась она в конце прошлого века в Санкт-Петербурге и получила хорошее образование. Волна интереса того времени к эзотерическим вопросам не обошла и ее. Она перенесла тяжелую болезнь и даже была на исповеди у Иоанна Кронштадтского.
В то время, когда я встретила ее, это была женщина на вид лет 50-ти, жила в деревне недалеко от Байкала, считалась чем-то вреде местной целительницы и вела совершенно уединенный образ жизни.
Мое знакомство с ней произошло именно благодаря небольшому чуду, которое мне довелось наблюдать.
У хозяйки дома, в котором мне часто приходилось бывать, заболела корова. Гадюка укусила ее в вымя. Вымя раздуло. Корова лежала на боку и тяжело дышала. Опухоль быстро приобретала синюшный оттенок. К тому времени, когда пришла Анна Григорьевна, которую в деревне называли бабкой Анной, очень уважали и побаивались, собралась довольно большая толпа любопытствующих городских гостей. Все уже слышали о ней, знали, что на людях она делает что-то не очень охотно, и рады были случаю лично понаблюдать «какие-то суеверия».
Помню, что она неожиданно правильным и не деревенским языком обратилась к присутствующим, заставила их отойти подальше, погладила корову, положила ее голову поудобнее и стала делать какие-то странные движения в воздухе. При этом она произнесла в то время для меня совершенно непонятную фразу, обращаясь к хозяйке коровы: «Я тебя предупреждала, Анна, что нельзя ходить в резиновых сапогах и в лес, и в гости. Они перестают защищать». (В том году было полно змей, и в лес старались ходить в резиновых сапогах. Сапоги, действительно, защищали. Но при чем тут корова и ее болезнь?)
В деревне в советы ее особенно не вдумывались, их просто выполняли безоговорочно и все. Поэтому хозяйка ничуть не изумилась, как я, и не возражала. Она просто сказала: «Теперь не буду, раз надо. Ты лечи уж, корову жалко». «Молоко три дня отдавать кому-то будешь». Анна Григорьевна достала мел, очертила им границы опухоли и стала медленно, по спирали вести руку к центру ее, как бы втирая этот мел в кожу. И тут стало происходить что-то совершенно невероятное. Опухоль стала двигаться прямо под ее рукой. Она то ли смещалась к центру, то ли опадала. Вымя стало морщиться и провисать. Остался только отек размером с грецкий орех. Корова вздохнула и стала подниматься. «Будешь делать компрессы, пока совсем не пройдет».
Все происходящее сопровождалось совершенно откровенными комментариями присутствующих. С деревенской бабкой-целительницей можно было не церемониться. Меня удивило то, что результат лечения в основном не только не обрадовал, но даже как-то возмутил присутствующих. «Что за чертовщина?» «Фокусы какие-то…» «Цирк, да и только!» «Чего только не насмотришься в деревне…» «Неужели это можно воспринимать всерьез?» «Так и с ума можно сойти, пойдемте отсюда…!»
«Тебе интересно? Если интересно, приходи ко мне сегодня вечером…»
Безусловно, определяющей причиной ее внимания ко мне послужило именно то, как я тогда воспринимала происходящее. «Ты удивилась. И ты удивилась именно так, как это нужно было сделать. Ведь все сводится в конечном счете к тому, как человек умеет воспринимать новое. Все по-настоящему новое несет в себе элемент чуда. Человека, не готового хотя бы согласиться с этим, невозможно научить ничему».
И она стала учить меня видеть это новое в обычном и необычном, постепенно изменяя сам способ моего восприятия жизни.
Чем же особенным отличалось мое восприятие происходящего от восприятия других в тот день, когда я наблюдала ее мастерство в первый раз?
Теперь я понимаю, что происходящее там было слишком тяжело для присутствующих. Оно БЫЛО. И с этим нужно было считаться. И оно НЕ МОГЛО быть! Опухоль исчезала слишком быстро. Тут же, сейчас. Для людей слишком впечатлительных это было демонстрацией чуда. Для «реалистов» — каким-то оскорбительным фокусом. Отнестись же к этому как к норме, то есть объяснить как понятное явление не мог никто.
Люди стояли перед фактом слишком явным. Опухоль исчезла. Ее не было. Она исчезла сейчас, сегодня. Результат был теперь же. Он не давал никакого времени для подготовки к нему.
И тогда его перестали считать РЕЗУЛЬТАТОМ вообще.
Демонстрация чудес ради учебы или убеждения не оправдывает себя — это известно давно. Можно видеть это очень наглядно даже на таком небольшом примере.
Одна женщина из присутствующих сказала кому-то: «Вот видишь, она все может? Опухоль вон для нее — пустяки! Надо привести к ней нашего Кольку».
(Для кого-то все — пустяки, потому что все может, неважно как, главное — может, и чего ему стоит? Нужно принести все и свалить на него поскорее все свои проблемы. «Докажи мне, что ты подобие божие, чтобы я побыстрее мог этим воспользоваться». Так называла Анна Григорьевна эту категорию людей.)
Другой мужчина сказал: «Это все какой-то фокус. Она просто вдавила опухоль массажем куда-то внутрь или растерла по поверхности». «Но корове-то стало легче?» «А может ее тогда и не змея кусала вовсе? Может, так что-нибудь?»
Не так часто рассудок наш позволяет нам воспринимать жизнь как откровенное чудо, моментальное исцеление, мгновенное исполнение желаний, совершенное изменение к лучшему. Но даже если нам предоставляется такая возможность, какие выводы мы делаем из происходящего? Что выносим из такого редкого урока силы?
Все, что угодно, но только не то, что существует, видимо, какая-то более глубокая, неявная причина происходящего. И если ее найти и управлять ею, то все вынуждено будет подчиниться, все имеет способность изменяться иногда тотчас, изменяться совершенно, если задействовать самую суть явления.
Почему же движение в этом направлении так непривлекательно для человека. Почему обучение самому умению жить кажется таким невозможным и несерьезным по сравнению с обучением самым простым практическим навыкам?
Почему все исследования в этой области знания — религиозные ли, философские воспринимались всегда большинством людей как нечто оторванное от жестокой реальности с ее грубыми законами?
Человек привык доверять только тому, что видимо, измеряемо, имеет конкретную форму и вес. Привык ценить чужой труд и опыт, только когда видел явные результаты его, видел сам процесс труда, имел возможность оценить его преимущество. Только тогда человек воспринимал это всерьез.
«То, что понято, должно быть достижимо. Значит, этому можно учиться. Но то, чему нужно учиться, требует труда, требует усилий. Значит, должна быть гарантия будущего результата. Полная определенность — единственная надежная гарантия. Но ведь самое важное для человека — любовь, смерть, счастье, сама жизнь — вещи неопределенные, неизмеримые. Стало быть, понять их нельзя, управлять ими невозможно. Учиться этому — бессмысленно. Учебы здесь никакой серьезной нет и быть не может. Значит, нет и никакого труда жить вообще. А во что не вложено труда, то ничего не стоит. И если Бог есть, ему никакого труда не стоит сделать то, что мне хочется из моей жизни. Или же его нет вовсе. И если ты целитель, так исцеляй меня и, в награду за это, я поверю, что ты что-то можешь».
Люди стали делиться на неверующих и стремящихся в места благодати. А чаще всего совмещать в себе и то, и другое.
Если кто-то говорит, что может сделать тебя счастливым и здоровым — почему этим не воспользоваться? Но УЧИТЬСЯ счастью? Оно цены не имеет, труда не требует. Оно либо есть, либо нет. Оно не подвластно человеку.
Наверное, из всех присутствующих в тот день я одна тогда никак не защитилась от происходящего. Во мне не было ни суеверного страха, ни материалистического неверия. Я подумала, что вот как можно ЗНАТЬ и что-то ДЕЛАТЬ руками. Сколько же ей пришлось трудиться, и как учатся этому?
Я восприняла это как ее ОПЫТ. Я увидела в этом ПУТЬ, возможную учебу. Я почувствовала за этим новый, другой мир возможностей. Это было открытие. Это было больше, чем любопытство. В этом увиделась задача, конкретное Дело. А там, где появляется конкретное Дело, рассудок вынужден подчиниться. Он становится помощником, а не судьей.
Рассудок наш заставляет нас искать объективные критерии оценки происходящего, рисует определенную картину реальности и не дает нам уйти от нее. И если что-то есть для него, с этим приходиться считаться. От этого уже нельзя уйти. Это требует объяснений и исследований.
Необычайное властно сказало мне, что оно есть. Оно реально и, значит, познаваемо. И мой рассудок принял это. И престал быть преградой между тайным и явным. Между мной и моей жизнью. Между конкретностью происходящего и смыслом его.
День за днем я стала видеть и наблюдать результаты управления своей и чужой жизнью. Я получила первого в своей жизни УЧИТЕЛЯ.
В самом начале учебы, прежде всего, она показала мне все преимущества и слабости моего состояния.
С одной стороны, моя сильная рассудительность (поиск логической связи во всем, стремление объяснить все последовательно) может ограничить мое продвижение. С другой стороны, это заставит меня видеть успехи и считаться с результатами, без чего невозможна сама учеба.
Рассудок заставляет человека видеть то, что ему уже знакомо. И это правильно. Это закрывает для человека путь вниз. Если только рассудок заставляет человека знакомое не забыть. Но и всего лишь НЕ ЗАБЫТЬ. А это произойдет только в том случае, если останется открытой дверь наверх, если рассудок будет при этом ДОПУСКАТЬ что-то новое. Это можно сказать так:
- если рассудок заставляет человека видеть и принимать только то, что ему уже знакомо, он становится сначала преградой между человеком и миром, а затем и гирей, тянущей его вниз, к болезням, к смерти. Он становится тираном и судьей, он полностью заглушает собой голос человеческого духа.
- если же с помощью рассудка человек вспоминает знакомое и допускает новое, рассудок становится дверью, надежным проводником, опорой на пути обретения себя.
Всего лишь ВСПОМИНАТЬ знакомое возможно только при его исследовании, при новом его видении. И, как следствие этого, будет готовность открыться, допустить что-то новое, неявно подобное.
Рассудок должен трудиться, а не просто констатировать факты, называть что-то, «приклеивать ярлыки». Если результат работы рассудка — одно только называние происходящего (как это понятно и знакомо) и как можно быстрее, то он теряет, а не набирает силу, мельчает, уходит из-под контроля, засоряет собой все движения человека.
Он не работает. А значит — не живет. Теряет гибкость. Чтобы БЫТЬ, ему приходится тогда постоянно присутствовать во внимании человека.
Все, что не совершенствуется, не умеет быть само по себе. Из помощника превращается во врага.
Живой рассудок умеет трудиться. Сначала он совершенствует свое называние, обогащает свои представления, то, что он хранит и применяет для обозначения реальности. Затем учится оперировать этим. Совершенствование представлений делает рассудок помощником, опорой. Человек начинает не просто называть, но уже и осознавать происходящее.
Хорошо работающий рассудок вынужден будет допустить новое, увидеть, назвать и согласиться с задачей его исследования.
Оставалось только наладить совершенную его работу. Чтобы, как минимум не мешал. И, как максимум, стал помогать.
А я-то думала, что все эти необычные способности не имеют никакого отношения к моей голове. Что во мне просто откроют какие-то силы, какой-то скрытый источник, какие-то механизмы, которых я пока не знаю, укажут рычаги управления ими, и я буду учиться как наладить практическое применения всего этого богатства.
При чем тут то, как я вижу этот мир и как называю увиденное?
И даже если что-то в этом не так, какое это имеет значение, если мир все равно есть. И только один. И я в нем все равно есть. И только такая, какая есть, как бы я это ни видела, ни называла.
Если я все равно есть, и жизнь есть, и окружающее тоже есть, и не зависит это от моего называния никак и в нем не нуждается, то в чем проблема?
- Я начала спорить.
- Все пошло своим чередом.
- Рассудок сопротивлялся, он сдерживал меня, он не давал мне быстро двигаться.
- И он не мог не работать.
- Я начала понимать. Я незаметно втягивалась. Я не могла не соглашаться с фактами.
- И, наконец, мне пришлось согласиться.
Мир внешний, действительно, единственный, общий, никогда не может быть до конца нашим, потому что ни охватить его, ни освоить, тем более, мы не в состоянии. Нам гораздо спокойнее и понятнее в другом мире. В том, который действительно наш, в нашем мире внутреннем. Из него и через него мы смотрим в мир внешний и как-то его воспринимаем, в нем живем. И именно отношения между миром внутренним и внешним определяют характер этой жизни, определяют ту область неявного и неуправляемого обычным человеком, где находится счастье и несчастье его.
Это я теперь все так объясняю. А тогда, в 13 лет, для меня было открытием просто понять, что так много зависит от отношения человека к происходящему. Что это отношение можно увидеть и узнать совершенно посторонний человек. Узнать твое «тайное». Если это так где-то сохраняется и может быть увидено, то в этом скрыт какой-то большой смысл?
В этом убеждали меня ежедневные посещения людей. То, что она всегда указывала им прежде всего на неправильное отношение к чему-нибудь. Или отмечала правильное — как опору в будущем.
Я видела ясно, что одни и те же похожие обстоятельства жизни кто-то рисовал как проблему, и тут же следом входящий просил о них, как об исполнении желания. Как такое может быть?
Я слышала, как она сообщала людям то, что никак не могла знать о них, от чего они не отказывались, но очень удивлялись, потому что уже забыли об этом или вовсе не придавали значения. Но стоило им изменить свое отношение или осознать что-то, как все изменялось и в их жизни. Действительно, изменялось.
Сначала я ждала подтверждений. Чтобы пришли и сообщили. Потом я научилась видеть эти подтверждения в изменении самого облика человека в момент беседы. Если он становился собранным, у него явно появлялась задача, а, значит, и надежда — я знала, «рассудок не даст свернуть ему с дороги, душа вынесет, а дух выведет его с тяжелого отрезка пути».
Так учила меня Анна Григорьевна. Так говорила и сама жизнь. Она не жалела для меня примеров. Сначала я ждала их. Потом искала. Потом они хлынули на меня каким-то безжалостным потоком неоспоримой ясности. Потом я стала воспринимать их спокойно. Просто как подтверждение истины. Тогда она стала ставить мне задачи. Из НАБЛЮДАТЕЛЯ я превратилась в УЧЕНИКА. Я перестала спорить и много говорить. Я стала, наконец, слушать.
Теперь, сказала Анна Григорьевна, рассудок поставит передо мной следующее препятствие — помощь. Он будет «стараться».
Эту проблему, так или иначе, она проговаривала со всеми «получившими задачу» посетителями. Сигналом к этому для нее служил всегда «переход от появления надежды к горячо даваемым обещаниям и требованием прямых указаний».
«Я точно больше не буду».
«Скажите правду, я точно не испугаюсь».
«Говорите — я все вынесу».
«Только скажите — я все сделаю».
Как скоро я начинала при этом умудрено качать головой в своем углу, и как лихо вела себя точно также при каждом удобном случае.
Подробно и напрямую мне объяснялось такое поведение на примерах других людей. Потом только один смеющийся взгляд при моем подобном случае — и голова моя обливалась холодом. Рассудок работал. Однажды принятое не давало закрыть на него глаза.
«Что же ты так расстроилась? Трезвый ум, хоть и жестко, да двигает, а не трезвый, хоть и мягко, да роняет».
Только поймешь одно и, кажется, определишься, где стараться, как тут другая беда. Перестали чувства вылазить на первый план, начал стараться мой «трезвый ум». Раз он «двигает» — ему и самое главное место.
И началось. Только открою рот — уже молчу. Только чем вдохновлюсь — тут же гасну. Сказано же было мне недавно: «Нырнуть проще, чем вынырнуть. Не велика сила войти — попробуй выйти». Гордилась своим неравнодушием и получила: «Во все влезть не так уж и тяжело. Да было бы время». «Чужую жизнь никогда ни за кого не проживешь. Чужих дел не переделаешь».
Тогда — все. Все — не мои проблемы. Они заслужили -они получили. На приемах людей сижу — ничего кроме ясного видения справедливости происходящего с ними. Стало легко и как-то «мудро» внутри. И учитель рядом. Полная защищенность от всех несчастий.
И тут я стала слышать что-то совсем другое… «Полное затишье перед бурей бывает». «Справедливость не любит быть знаменем. Его потом бросают быстро, когда задевают за живое». «Если только кто становится важным, и каждое слово на вес — стоит его пожалеть. Скоро будет говорить много и быстро, потому что с болью». «Кто только напоминает, да и то не всем, потому что должно быть и так понятно — сам бы не забыл, потому что напрашивается на что-то путанное». «Кто начинает видеть, кому что полагается, и увлекается этим, перестает видеть ясно. А что за этим следует? Проявляющий удар».
Ничего этого я не слышала, хотя со всем этим «умно» соглашалась.
И вдруг меня просто обозвали некрасивой, невоспитанной и с дурными привычками. И все это сказал мне мальчик, мнение которого для меня было очень важным.
И вдруг у меня просто взяли и украли что-то из моих вещей, все в них перерыв.
И, в довершение ко всему, когда я и без того уже не ходила к Анне Григорьевне вечера два, произошло то, что не имело ко мне прямого отношения, но потрясло меня совершенно. Утонул человек, который по всем моим представлениям заслуживал счастья. Утонул, спасая мальчишку, которого все терпеть не могли. И тот даже не опечалился по этому поводу.
И внутри меня все взорвалось.
Я заговорила «скоро и быстро, потому что с болью». Я «забыла, потому что запуталась». «Проясняющие удары» показались мне громом среди ясного неба и разбили, как мне казалось, все мои труды разом.
Я отказалась от всего. Тут же. Я сказала, что жизнь невозможно, не выносима. А Анна Григорьевна все так же слепа, как и все остальные, за немногим отличием. И так же, конечно, беспомощна и несчастна. Просто ей давно уже не доставалось от жизни. И с меня хватит. И, вообще, я ухожу.
«Однако же я вот уже два часа выслушиваю и выслушиваю, что ты все уходишь и уходишь. Говорят много и с болью только тому, в ком нуждаются. Конечно, я тоже слепа и беспомощна. Но для тебя, видимо, это не совсем так, раз ты так горячо убеждаешь себя и меня в этом. И в жизни, действительно, есть то дождь, то солнце. Но даже если от дождя не знаешь как укрыться, его можно и просто переждать.
Посмотри — ты уже выдохлась. А сколько было в тебе слов и горя, пока ты шла сюда? И вот что-то уже прошло в тебе.
Действительно, нет ничего постоянного и надежного в этом мире. Но разве я тебя учила тому, что оно есть? И разве это так плохо в применении к несчастью?
Я никогда не обещала тебе полную защиту. Ты вообразила ее сама.
Учиться придется долго. Всегда».
«Но как же тогда учиться? С чего-то же нужно начать? На что-то нужно ориентироваться?»
«Это тоже правда. Важно все. И все есть сейчас. И все имеет на тебя право. Нам придется иметь это в виду. Но заняться этим всерьез, всею тобой, у нас пока не получится. Мы с тобой обе уже имеем в виду, например, что ты особа вспыльчивая. Это твой характер. Мы будем с этим считаться, но исправить это сразу и вообще — не в состоянии. Да это и не требуется пока. Это желательно, но не обязательно. Это плохо, но терпимо.
А не выдерживает никакого терпения на данный момент твоя капризность — всего лишь одно из проявлений твоей вспыльчивости. Но это сейчас СУЩЕСТВЕННО, потому что делает невозможным всякое прямое обращение к тебе и грозит крупными неприятностями, так как невыносимо уже для самого твоего пути.
Пока есть то, что ждет своего часа, что желательно бы, но не обязательно сейчас исправлять в тебе, у тебя есть путь. Его можно назвать путем ТРУДНОСТЕЙ, путем проблем. Не будешь принимать это как путь, не будешь иметь их в виду при решении проблем самых конкретных, не терпящих отлагательства — никогда не сумеешь подняться над ними. Они не будет давать тебе ни отдыха, ни передышки. Ты никогда не узнаешь праздника, не узнаешь свободы от них. А без знакомства со свободой, хотя бы временного, невозможно вступить на путь развития своих достоинств. Путь гораздо более высокий и радостный. А ты даже и подразумевать не будешь о его существовании, если не научишься за конкретной проблемой видеть большее.
Но если не научишься в этом большом несовершенстве своем выделять необходимые и своевременные для исправления частности, то, с чем именно сейчас ты должна и можешь справиться, — можешь опуститься на путь более низкий. Путь тяжелый или путь НЕПРИЯТНОСТЕЙ. Жизнь будет уже не предлагать тебе возможность конкретных действий, а заставлять тебя действовать конкретно.
Вынужденные изменения происходят именно при неприятностях. И неприятность есть вовремя не решенная проблема.
Но и здесь у тебя еще есть свобода выбора: действовать — или нет. Вовремя не разрешенная неприятность становится горем, то есть неприятностью непоправимой. Горе лечит уже одно только время.
Какую практическую ценность и узнаваемость сказанному в жизни мы можем дать сейчас твоему «крепкому» рассудку? Чтобы он согласился с этим раз и навсегда. Чтобы он снова стал нам препятствием-помощью? На чем мы его подловим на этот раз?
Существует закон подобия по форме. Это он прежде всего объединяет существенное и «вообще», не дает нам решать что-то одно и только одно, и в то же время позволяет изменить все разом. Главное, перейти невидимую черту, перенести вес силы на «вообще». Чем больше расстояния между существенным и тем, что сумел охватить еще подобного, чем более неявная связь между ними, тем более будет походить результат изменения на чудо. Тем более он будет ощущаться. И по силе, и по времени. Мгновенно и сильно. Медленно и малоощутимо — все зависит от широты охвата проблемы. Но центр у нее должен быть ясный. Осязаемый рассудком.
Рассудок привык взаимодействовать с формами, а не со смыслом.
По форме проблема подобна ЗАДАЧЕ. Основные характеристики задачи — ее конкретность, своевременность и доступность. Задача должна быть ясной, иметь достаточный запас времени для исполнения и вызывать в человеке прилив необходимых сил.
Ты не сможешь теперь не видеть в себе и в других, что человеку действительно плохо, только пока ему плохо «вообще». Стоит ему определить конкретные границы этого плохого, выделить в нем существенное на данный момент, и ему уже станет легче. И чем более плохое обретает форму конкретной проблемы и становится задачей сегодняшнего ТРУДНОГО дня — тем больше человек уже только «имеет в виду», помнит, что ему плохо, а на самом деле, по существу, ему уже просто ТРУДНО. Он ТРУДИТСЯ над собой. А это даже по-своему хорошо. Потому что несет в себе радость преодоления и ощущения своей силы.
«Мне было плохо. И стало хорошо. Я смог. Я стал сильнее. Я теперь не боюсь. Я еще раз попробую. Это трудно. Но даже интересно. Интересно, когда трудно. И уже даже, чем труднее, тем интереснее. И уже все радостно. Так долго радостно, что я смогу осмотреться даже в ней самой. Учиться радости и жить в ней. Я теперь счастлив. Я вышел на верхний путь — Путь совершенства».
«Найди подтверждения тому, что я сказала, в жизни раз, другой, третий. И рассудок не даст тебе больше бегать от трудностей. Он никогда не сопротивляется долго. Он любит работать, пока он живой».
Я не могла не проявить интереса. Искать и видеть подтверждения словам Анна Григорьевны мне нравилось всегда.
Подтверждение ее словам…
«А может быть, никакой змеи не было совсем?»…
Слишком трудно впускает человек в свой внутренний мир, делает «СУЩЕСТВЕННЫМ» то, что требует последующего труда, над чем нужно думать, что ограничивает его непричастность к происходящему.
Люди не хотят видеть ПРИЧИНЫ, потому что они требуют внутренней работы, требуют изменения самого себя. Такой труд кажется человеку самым неблагодарным и изнурительным. И совсем не потому, что он откровенно бесполезный. Даже если нет рядом УЧИТЕЛЯ, человека видящего, то сама жизнь беспрепятственно и неумолимо показывает, что ПРИЧИНА есть, что все сложнее и проще, чем мы думаем, что все события нашей жизни странным образом как бы предопределены и связаны между собой. Нам снятся сны, в которых мы видим будущее, нам идут знаки, объясняющее наше прошлое, мы чувствуем, когда другому плохо, мы иногда болеем неизвестно отчего и так же странно выздоравливаем.
Когда бываешь в большом магазине, где очень много людей, то начинает казаться, что покупками заняты все. В больнице кажется, что все больны. Когда что-то касается большого количества людей, начинаешь думать, что это может коснуться и тебя, начинаешь видеть в этом какой-то смысл, какую-то систему, начинаешь принимать это всерьез.
Каждый день к ней приходили люди. И приносили рассказ о ЖИЗНИ. Этого нельзя было не видеть, это ставило перед фактом. Это был большой урок.
И теперь я сама стараюсь использовать каждую возможность кому-то поприсутствовать на приемах. Это проясняет задачу. Начинаешь ощущать что-то главное. На Востоке принято объяснять что-то через притчи, короткие рассказы. А если это живой рассказ, подлинная история человека, сидящего тут же, перед тобой? А если таких людей прошло двадцать в день?
Человек говорит о своей проблеме, и при настрое на причину ее, начинаешь ВИДЕТЬ… Иногда видится то, что осталось у человека в памяти. Он это знает, но никогда не придавал этому значения, тем более не видел никакой взаимосвязи с происходящим сейчас.
Я этого ФАКТИЧЕСКИ не знаю, но ВИЖУ, потому что я на эту взаимосвязь настроена.
…У женщины постепенно слабеет организм, потери идет одна за другой. Все как-то потихоньку исчезает, рушится. ВИДИТСЯ — все искусственные (заметьте — не живые!) цветы в ее доме осыпаются. Это действительно так. Она это знает и соглашается. Но при чем тут ее жизнь? ВИДИТСЯ — она когда-то любила гадать на цветках. Она запустила какой-то механизм…
…Человека преследуют травмы ноги. Ему сейчас предстоят важные изменения в жизни. ВИДИТСЯ — кто-то погиб на переправе, травмировал ногу. Оказалось — дед. Человека назвали его именем…
…Женщину измучили неприятности. ВИДИТСЯ — долгое время сушила белье не в том месте. Впустила что-то в свою жизнь…
Как такое может быть? Наше поведение и даже отношение к чему-нибудь — оно ведь было ДАВНО, оно давно уже забылось, его никто не видел и не знал!
Что же такое наша жизнь? От чего зависит наше здоровье и счастье? В чем причина той или иной неприятности? ПРИЧИНА. Есть причина всему происходящему. Ее можно видеть, ее можно изменять, изменяя самого человека и все обстоятельства его жизни. Это так ясно становится задачей и смыслом, это так увлекает! Особенно рядом с УЧИТЕЛЕМ. С человеком, для которого подобное — давно уже не увлечение и не задача. Для которого это — ПУТЬ. Но когда остаешься один…
Анна Григорьевна… Это продолжалось в общей сложности один год. Я спрашивала и слушала. Я видела НАПРАВЛЕНИЕ. И казалось, что это навсегда.
Но как только мне становилось плохо, по-настоящему плохо, я забывала всякие задачи. Я обижалась. Жизнь захлестывала меня с головой…
Я не поехала к ней через год. И больше уже никогда не могла поехать.
Я осталась наедине с жизнью. И я все больше стала спорить и запутываться. Тем более что в те времена ни о чем подобном не говорилось, всякие «суеверия» отрицались.
Дальше — больше. Все по-настоящему понятое и принятое я стала приписывать своим собственным способностям, которые люди никогда не принимают всерьез, если это не поддерживает общественное мнение, которыми можно пользоваться между прочим, особенно не вдумываясь. ВИДЕНИЕ скоро стало для меня игрушкой и развлечением, необычайные способности моего тела — неудобными фокусами.
Указанный ею ПУТЬ сковывал меня. Мне захотелось свободы. И я ее получила. Меня стало носить по волнам жизни, как и всех остальных. И я все тратила и тратила. Тратила с таким трудом вложенное и воспитанное во мне богатство.
«…Когда обо всем этом, наконец, заговорят, и ты вспомнишь обо мне, в месте чистого воздуха ты встретишь человека. Он будет знать о тебе, но он будет ждать…»
Сбылись все предсказания моей жизни. Все без исключения. Сбылось и это.
Обо всем этом, действительно, заговорили. Стала появляться литература. Информация. Море информации. И обо всем этом я уже слышала! Когда-то давно, почти в детстве. Это было давно и как-то не так. Это было все равно убедительнее и понятнее тогда для меня, чем все то, что мне давалось теперь. Нигде ничего похожего. Может быть, она говорила не о том, не так умно? Но рассудок, воспитанный ею, ясно напоминал мне — а результат? У нее был РЕЗУЛЬТАТ. У кого он сейчас есть? Я не умела долго увлекаться словами. Я стала разочаровываться. И вдруг…
«…В месте чистого воздуха»… Конаково под Москвой. 1992 год. Я попала на семинар, проводимый «Русичем». Тогда подобных семинаров проводилось еще немного. Мне хотелось посмотреть на необычных людей. Нам что-то рассказывали о «тонких» телах человека, мы делали упражнения по йоге и просто смотрели, кто что умеет. А в конце семинара должен был приехать человек, с которым предполагалось проведение следующего. Он хотел рассказать и показать нам что-то из своей многолетней научной работы по исследованию человека и возможности влиять на его здоровье и жизнь.
Так, по крайней мере, говорила нам о нем тогда Наталья Ивановна Кожеваткина, директор «Русича» и организатор всех этих семинаров. Ее теперь нет в живых, и как же я все более и более благодарна ей!
«Есть люди, умеющие быть счастливым началом», — говорила Анна Григорьевна.
И у Натальи Ивановны был этот дар. Редкий дар горячих сердец.
Эта встреча стала началом не только для меня. Это стало началом для многих и многих людей.
Было произнесено имя — Василий Павлович Гоч.
Было произнесено слово ПРИЧИНА.
И оно словно пробудило меня! В моих ушах звучало: «Когда ты вспомнишь обо мне серьезно, ты встретишь человека»… И этот человек был здесь! Он стоял и говорил о том, что есть поле причин в человеке, что их можно ВИДЕТЬ и ощущать рукой. Что с ними можно РАБОТАТЬ!
Я как будто услышала что-то давным-давно понятое, когда-то усвоенное. Что-то внутри меня уже стосковалось по РАБОТЕ, упорно требовало выхода. Я поняла это так ясно!
Я жадно ловила каждую фразу. Все знакомые слова, целые выражения! Как так может быть? Ведь он не был там, не слышал! Похожие движения рук при работе с позвоночником. Да и само слово РАБОТА в применении к целительству — не лечение позвоночника, а РАБОТА с ним! Я-то знала, какая тут разница. Меня уже учили.
Учили… Когда это было, давно? Или происходит сейчас?
«Можно выходить на ПРИЧИНЫ через сон…Чтобы уметь видеть ПРИЧИНЫ, нужно развивать в себе способность к образному мышлению… Напрямую с силами работать нельзя… Лечение одного только физического тела человека результата не дает…»
Я была точно во сне. И в довершении ко всему уже совсем когда-то усвоенному — «Без практического подтверждения включиться в учебу вам будет сложно…»
Несколько знакомых движений руки, не касаясь тела человека, и его искривленная лопатка становится на место.
И во мне тоже как будто что-то встало наконец.
«А можно Вас спросить: есть у Вас какая-то работа с фотографиями. А ситуации Вы тоже смотрите?»
«Что Вы спрашиваете? Ведь вы точно приедете на следующий семинар. Вот там все и узнаете».
Так я встретила своего второго УЧИТЕЛЯ.
«Он будет знать о тебе и будет ждать?…» Чего?
На первых семинарах о нем ходили легенды. Читает мысли, перемещается в пространстве, на приемах у него падают в обмороки. Не помогали никакие отговорки: «Ваши мысли мне не нужны…», «Я не гуляю ночью по вашим комнатам…»
Людям нравятся чудеса. И это нормально. Там, где новое — там всегда чудо. Там всегда радость. Но не возбуждение.
«С «круглыми» глазами научиться ничему невозможно», — говорила Анна Григорьевна. И такие люди отошли почти все. «Чем страннее, тем интереснее» — это был девиз не его семинаров.
И с колокольчиками по коридорам ходили, и «астральную полицию» вызывали, и в транс друг друга вводили.
«На моих семинарах ничем посторонним не заниматься».
«Дисциплина нужна в обычной жизни, а при таких занятиях о ней и думать нельзя. Она должна просто БЫТЬ», — это уже Анна Григорьевна когда-то.
«Отстраняю от семинаров на год. Придите в себя. Займитесь простой физической работой. И никаких картинок».
«Если твои необычные способности будут тебе когда-то мешать жить, быть просто женой и матерью — забудь о них вовсе. Все не вполне усвоенное переполняет и кружит голову. Оно поднимается над жизнью, чтобы потом бросить в нее безжалостно и неловко. Самое малое — над тобой просто посмеются. Умей увлекаться в меру. Умей двигаться ВСЯ, всей своей жизнью. Получила — применяй, а не запоминай. Знания о жизни — особенно. ВСЕ ведь ЗНАЕТ, что ты это выслушала и приняла. ВСЕ будет спрашивать с тебя это в каждый момент времени. Тебя могут ждать большие неприятности, если поспешить заслушаться».
«Я жду от вас СОСТОЯТЕЛЬНОСТИ в вашей жизни. Я проверяю своих учеников конкретными делами».
«Все РАБОТЫ на свете подобны, как и все остальное. Мытье полов подобно очищению освоенного, подобно освежению близких отношений, подобно смягчению характера, подобно пересмотру решений, подобно освобождению от навязанного пути, и еще много другое. И все это ты задействуешь каждый раз, когда ПРОСТО моешь полы. И все это РАБОТАЕТ в этот момент. Работает на тебя. Ты становишься как минимум готова к подобному. А теперь ты что-то не то делаешь с грязными ложками. И я просто не смогу учить тебя дальше. Ты слишком не готова. Твое поведение слишком подобно «снятию», а не мытью. По соннику мытье грязных ложек — к избавлению от пересудов. А ты их «снимаешь». И куда потом? В другое место? И разве я тебя собираюсь учить «снимать» сглаз и порчу, как говорят в деревне? Прекрати вытирать ложки бумагой, когда никто этого не видит. Это мешает нам заниматься. Если ты не станешь просто аккуратной девочкой, жизнь будет такая же неаккуратна с тобой. Запомни это. Учись делать ПО-НАСТОЯЩЕМУ. В этой жизни серьезно — все».
Все было похоже. И мне это нравилось. Нравился сам подход к делу, в котором не было эффектов. «…Все усложняющее и приукрашенное расшатывает происходящее. Трудно, имея такую шаткую опору, добраться до чего-то высокого».
Этого не было с самого начала. И, значит, за этой методикой было будущее. Это была ШКОЛА. Это был УЧИТЕЛЬ.
Я решилась пригласить его к себе в город. Мне очень хотелось, чтобы он посмотрел, что я могу. И самой посмотреть поближе, как он работает.
И он, на мое удивление, приехал.
И я присутствовала на его приемах. Целый месяц. Какая буря воспоминаний хлынула на меня! Это было теперь то, и не то. Я видела теперь ту часть работы, которая мне показывалась мало. И из-за возраста моего и из-за недостатка практических навыков. Но сама поза, движения рук! А когда прозвучало: «Хотите потрогать сами!» И после ухода пациента: «Вот это была инвольтация мертвого». И где-то в памяти тут же: «…Хочешь потрогать сама? Это мертвое в человеке». С этого началось мое практическое присутствие при ее работе когда-то. С этого началось и теперь. Я не просто наблюдала. И начала ВИДЕТЬ. Угадывать смысл каждого движения.
Это было тяжело. Это было не в детстве. Никаких ограничений по возрасту. Предел ставили собственные возможности, и сдвигало не в меру собственное любопытство. Меня то начинало нести, то выключало совсем.
Все движения подобны. Это, действительно так. Все то же самое стало происходить и с моим внутренним состоянием, и с моим поведением.
Я то болтала без умолку, то замолкала совершенно. То впадала в истерику, то приходила в несдвигаемое спокойствие.
«Марина, если нечего сказать, то ведь можно и помолчать».
Конечно. Я тоже помню: «Настоящий разговор начинается обычно после разговора, моя девочка. И еще больше — во время его пауз. Главное происходит в ПУСТОТЕ».
«У Вас ведь есть сила, Вы так и себе и мне все испортите».
«…Запиши в своей голове раз и навсегда — истерики имеют свойство как минимум отодвигать что-то хорошее во времени. Как максимум — уносить что-то из будущего совсем, обесточивать его. Будущее теряет насыщенность, а душа только яркие краски принимает за надежду. Она утеряет свои ориентиры. Откажись от привычки разбивать свои маяки».
Теперь я знаю точно, что я отодвинула далеко в будущее тогдашними своими истериками.
По-настоящему вместе поработать с УЧИТЕЛЕМ у меня получилось совсем недавно.
А вот разговор в ПУСТОТЕ состоялся тогда же. Просто я вовремя тогда вспомнила о ПАУЗАХ.
Мы были уже на вокзале. Сидели в машине и пережидали дождь. Молчать показалось НЕЛОВКО. Я открыла было рот, чтобы чем-то ЗАПОЛНИТЬ паузу. И тут же во мне сработало: «…Слова не могут ЗАПОЛНИТЬ разговор. Там слову — МЕСТО. Они в него могут только ВОЙТИ. Через дверь ПАУЗЫ. Не засоряй двери! Без дверей в разговор легко входят только слова бессмысленные, лишенные силы. И вламываются, имеющие силу нечистую. Только после настоящей ПАУЗЫ ты, наконец, скажешь. И только после нее же ты на самом деле услышишь».
Я закрыла свой рот в самый момент неверного движения, я сделала почти невозможное, и как же я была вознаграждена!
Умейте остановиться, когда все уже происходит, когда все происходит СЕЙЧАС.
«…Можно предостерегать себя, как не нужно делать. И ты будешь впереди иметь проверку этому, как награду за ясное видение будущего. Можно быть недовольным собой, когда что-то сделал не так. И ты будешь иметь проверку, как награду за правильное понимание прошлого. И только когда ты перестоишься в самый момент неправильного действия, тебя перестанут проверять. Ты получишь свой ДАР тут же. Получишь то, что раньше всегда ускользало от тебя. Ты получишь самое ЖИЗНЬ. А это очень красочное зрелище. Это есть единственная возможность ощутить свою душу».
И я ощутила. И запомнила это состояние на всю жизнь.
Я просто сидела и молчала. И я не думала даже. Просто во мне было: «…Вот он уезжает сейчас. И совсем один. Те, кто впереди, часто подолгу остаются сами с собой. Им трудно найти понимание. Их часто не слышат. Как скоро с ним встанет кто-то рядом, появятся настоящие ученики? Дай бог ему силы на его ПУТИ. Дай бог ему счастья…»
И в тот самый момент, когда в душе появилось что-то совсем прочное, нежное, та самая женская премудрость, для которой все — ее дети, он вдруг повернулся ко мне и сказал:
«Спасибо, Марина. Ну вот мы и попрощались…»
Что он ощущал тогда сам? Что он знал о себе и обо мне, мой УЧИТЕЛЬ? Я его встретила однажды. Теперь я его ПРИНЯЛА.
Почему же я так много и с самого начала говорю о рассудке? Почему обучение меня самой таким сказочно-удивительным вещам, как видение, владение своим телом, выход в различные сверхъестественные состояния начиналось так прозаично?
У человека, помимо физического тела, существуют еще и другие, тонкие составляющие. Каждое из них ощущает вибрации соответствующего плана бытия. Живет в них. И человек это так или иначе осознает, когда обращает внимание на ту или иную свою составляющую, принимает «ее интересы» за существенные.
То, что я теперь говорю, известно было давно. Об этом знали и этому учили. И каждый УЧИТЕЛЬ учил по-своему. В чем же отличие метода подачи знаний Анной Григорьевной в свое время и Василием Павловичем Гочем — теперь? Я возьму на себя смелость как-то определить это. То, что мне кажется важным безусловно.
«Будущее любой информации зависит, прежде всего, от того, как расставлены акценты в ней. Тогда суть ее и внешнее содержание время проверит уже само», — так говорила Анна Григорьевна.
Посмотрите, например, те же самые необычные способности человека можно определить как следствие тренированности определенных составляющих тонких тел человека. И это будет верная информация.
Можно определить это как следствие правильной настройки человека на сами ОЩУЩЕНИЯ, что дает возможность воспринимать сами СОСТОЯНИЯ, не ограничивая их никакой формой.
Можно определить это как результат обретения СИЛЫ и СВОБОДЫ его тонкими телами, которые при этом освобождаются от диктата физического.
И все это будет правдой. Какое будущее у каждой из них? Все будет зависеть от того, какие обстоятельства эта информация, как принятая, повлечет за собой. На что она настроит человека, что она в нем задействует для ЖИЗНИ и изменения, и на сколько это будет на ПОЛЬЗУ всему остальному.
Вы уже слышали, что все слишком взаимосвязано в этом мире, что при каждом движении и поступке происходит ВСЕ. По большому счету нет крупных и мелких дел в нашей жизни.
…Сегодня вас что-то притянуло в грязном анекдоте. И в вас что-то изменилось враз, что-то сдвинулось сразу во всем, по закону взаимопроникновения. Завтра ваш взгляд притянется к чему-то подобному в телевизоре. Послезавтра у вас уже изменится само выражение лица при виде человека противоположного пола. И если еще через какое-то время вам встретиться, наконец, человек, который вам предназначался еще вчера, он может вас просто не узнать в этом изменившемся облике. Кого винить в этом? Все подчиняется закону.
«Если все время грубить, то даже когда захочешь, очень трудно будет заговорить стихами», А если человек сопротивляется? Если он начинает ставить препоны закону взаимосвязи частного с общим? У человека всегда есть свобода воли. Для него возможно все, но при условии траты на то, что не закономерно, только его собственных, личных резервов. Такие действия Анна Григорьевна связывала обычно с постоянным контролем чего-либо. Контроль появляется там, где есть граница, где необходимо РАЗДЕЛЕНИЕ. По методике Василия Павловича — там, где есть ПРЕДЕЛ. Закономерные пределы контролируются самим внешним миром, самой реальностью. Незакономерные — только самим человеком, и они требуют постоянного притока его личных сил и постоянного его присутствия там. А когда человек стоит на страже границ своего бытия, его там просто нет. Он перестает ЖИТЬ.
Стало быть, любая информация, которая в самих условиях своего принятия (то есть в поставленных в ней акцентах) несет возможность такого разделения и, тем более, тягу к нему, уже может быть опасной и иметь напряженное будущее.
Это одна сторона дела. Сама постановка вопроса об опасности определяет только направление любой информации. Не оставляет ли она открытой дверь человеку вниз? И, тем более, не пробивает ли она ее? «Информация должна быть защищена от выхода в нечистое».
Защиту дает, конечно, прежде всего, глубина ее сути, и очень сильно сама форма ее, в которой заложен ПОСЫЛ, ее предназначение, в которой учитывается и соизмеряется степень подготовленности ее адресата.
«Информация должна быть защищена от выхода в нечистое своим определенным предназначением. Она не может быть ОБО ВСЕМ, и не может предназначаться ВСЕМ. Она должна учитывать определенную степень подготовленности человека».
Одна и та же информация для кого-то будет прямой, совершенно ясной и принимаемой, для кого-то — непонятной и шифрованной.
Информация не зашифрованная, принятая неподготовленным человеком — возбуждает. Она толкает его на РАЗГРАНИЧЕНИЕ. Прежде всего, разграничение информации и себя, на ПРОТИВОРЕЧИЕ между новым и прежним, на разрыв человека с прежним собой. На разграничение частного и общего. Работа с этой информацией закрывает от (него все остальное. Она идет в ущерб целому, потому что совершенно перестает учитывать его интересы.
«Любое возбуждение (ощущение какого-то состояния не в меру, не в такт со временем, с потерей его ритма) есть отрыв от жизни. Тогда жизнь захлестывает сознание. Между «я» и «не я» теряется середина, нарушается равновесие между человеком и окружающим миром, теряется видимость самого ПУТИ».
Однако возбуждение торопит, оно создает иллюзию быстрого изменения реальности, быстрого результата. Возбуждаясь, тебя слушают быстрее, говорить с расчетом на это — проще, не стоит ТРУДА. Задействовать, «завести» какую-то часть в человеке легче, чем иметь дело с ним САМИМ. Это соблазняет. На этом основаны все методы черной магии.
Стало быть, информация должна быть защищена, она не должна возбуждать и вырывать человека из реального процесса жизни.
Степень такой защиты определяет и само ее будущее освоение.
«Можно идти медленно и верно. Можно идти быстро и спотыкаясь. По-другому на первых порах не получится никогда. По-другому можно только летать».
Пока есть ПУТЬ, мы вынуждены по нему ИДТИ.
«Там, где ходьба — необходима опора, необходима сила ТЯЖЕСТИ. Необходима ПАМЯТЬ о своем несовершенстве. Необходима ТЯЖЕСТЬ всей ЖИЗНИ своей. Необходимо иметь ее в виду и задействовать при каждой новой возможности, при каждом движении ДУХА».
«В ПРОШЛОЕ не нужно ходить, но на него нужно и необходимо опираться», — говорится в методике Василия Павловича Гоча.
«С ПРОШЛЫМ нельзя порвать. Оно тогда обретает на тебя право. Ты, действительно, БЫЛА такой. И ЕСТЬ сейчас, чтобы БЫТЬ другой. И если тебя НЕ БЫЛО, то тебя НЕТ и НЕ БУДЕТ. Ты всегда будешь, на самом деле, только в прошлом».
Если ценности и интересы одной какой-то составляющей человека забывают об остальных, они грозят разрушить всю его жизни. Если личность, развиваясь, рвет со своим духом — она обречена. Если какое-то дело заслоняет собой все остальное в человеке или перечеркивает все его достоинства — оно погребет его под собой.
Узкая направленность и однобокость развития всегда ведут к неприятностям. Невозможность задействовать что-то большее — к слабости.
Анна Григорьевна всегда понимала это.
«Двигаться медленно и верно, благодаря какой-то полученной информации, возможно только в том случае, когда в не заложен ритм ее применения, ее прочная связь с жизнью».
Такого рода информацию она называла ЖИЗНЕННО важной. Понятия, представления, выработанные человеком на ее основе — понятиями ЖИЗНЕННЫМИ.
Такими понятиями человек, действительно, пропитывается весь. Они никогда не были для него под вопросом, не вызывали сомнений и не нуждались в доказательствах. Они имели свойство срабатывать в человеке сами по себе, не нуждаясь ни в каких усилиях его рассудка. Они составляли опору человека, они образовывали неискаженную, настоящую часть его личности.
Понятия, не несущие в себе силу ЖИЗНИ и не имеющие на неё прямого влияния, не освоенные человеком до конца, вызывающие в нем сомнения и подверженным периодическому пересмотру и изменениям прямо противоположным, она называла понятиями ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ, подчиняющимися только законам его собственного внутреннего мира и имеющими определенную власть только над ним самим.
Информация, ориентированная на такое восприятие, ЖИЗНЕННО важной не является, носит ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ, ЛИЧНОСТНЫЙ характер, и понята бывает каждым по-своему. Она не имеет прямого отношения к жизни человеческого ДУХА и УЧЕБЫ в себе не несет.
«…Пока для тебя ЛЮБОВЬ — понятие ЛИЧНОСТНОЕ, ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, или говоря по-другому: то ее нет, то она одно, то совершенно другое — не увлекайся дешевой литературой на эту тему. Это всего лишь пережевывание таких же сырых мнений. Оставь свой рассудок в покое. Только то, что направит его на саму ЖИЗНЬ, оставшись при этом в стороне, только то, что не будет настаивать и утверждать, не будет что-то назойливо вдалбливать в твою и без того смутную голову, а прояснит ее, просто облегчит тебе ЖИЗНЬ, стоит читать и слушать».
Прочная связь с ЖИЗНЬЮ, соблюдение всех ее законов, с ориентацией на изменения, происходящие в ней и во ВРЕМЕНИ — в этом заключается любая сила методики. Это определяет ее ценность и ее будущее.
ЧТО теперь нужно ВРЕМЕНИ, КАКИЕ люди в нем ЖИВУТ, какой характер РЕЧИ им понятен более всего?
ЧТО им сейчас более всего необходимо? ЧТО исправить и усовершенствовать в самих себе? Как для них называется та дверь, которая открывает ПУТЬ к своему ИСТИННОМУ «Я»? В чем СЕГОДНЯ заключается помощь УЧИТЕЛЯ?
Если УЧИТЕЛЬ, оказавшись впереди, сумел остаться в своем ВРЕМЕНИ, сумел быть ЗДЕСЬ и НЕ ЗДЕСЬ, ни с чем не порвал и достиг БОЛЬШЕГО, он сумеет помочь остальным, он будет знать в чем, действительно, сейчас нуждаются УЧЕНИКИ. Он найдет те СЛОВА, которые будут нести в себе силу ЖИЗНЕННОГО, которые коснуться СУЩЕСТВЕННОГО в ней, он сам тогда станет для других — ПУТЕМ. Он оставит после себя действительно МЕТОДИКУ.
Сила такой МЕТОДИКИ именно в ее СВОЕВРЕМЕННОСТИ и НЕОБХОДИМОСТИ. Ей не нужно будет заботиться о подтверждениях и доказательствах. Обосновывать ее будет сама ЖИЗНЬ, выносить на первый план — само ВРЕМЯ. А оно, как известно, непременно ставит все на свои места.
Схлынет волна бурного интереса и эффектов. Придет время серьезной РАБОТЫ. Нужно будет собирать свое разбросанное любопытством внимание по частям. Нужно будет отказаться от быстрых и сомнительных результатов. Нужно будет меньше говорить и больше делать. Нужно будет, наконец, искать УЧИТЕЛЯ.
Советую вам в таком поиске не потерять ориентиров ДУХА, советую вам исходить при этом из понятий ЖИЗНЕННЫХ. Ищите то, что не будет вызывать у вас сомнений, что не будет уводить вас от обычной, земной ЖИЗНИ, а будет помогать вам в ее устройстве. Ищите УЧИТЕЛЯ, который не только не запутает вас в этом и без того сложном мире, но и даст новую опору, какие-то другие, более четкие ориентиры, объективные критерии происходящему.
«…Я оставлю тебе определенную систему представлений, «отслежек». Определенных характеристик ПУТИ. Определенную систему отсчета. Она не даст тебе запутаться. Она убережет тебя от моих ошибок. Ты пойдешь легче меня, и должна пойти дальше меня, если я когда-нибудь не рассчитаю свои силы. УЧИСЬ, и ВРЕМЯ тебя ВЫНЕСЕТ. ЖИВИ, и я буду всегда с тобой».
«… То, на что мне пришлось потратить 10 лет ТРУДА, ученики мои осваивают сейчас за год-два. ТО, что виделось как исследование ПРИЧИНЫ, превратилось в МЕТОДИКУ, в ШКОЛУ, с ее четкими ступенями освоения, экзаменами и конкретными практическими навыками ее слушателей и мастерством УЧЕНИКОВ».
Когда появление чего-то нового обосновано самой жизнью, оно ни в какой рекламе не нуждается, оно никого не уговаривает и ни к чему не призывает. Его можно не принимать сразу. С ним можно спорить, но не считаться с ним нельзя.
Вы ведь уже помните — это нормально.
Все идет своим чередом. «Рассудок не может сопротивляться долго. Он любит работать, если он ЖИВОЙ».
Итак, «будущее любой информации зависит от того, как расставлены акценты в ней». Акценты в двух этих методиках расставлены были СВОЕВРЕМЕННО. Это определило главное. Это соединило их и удивительно друг друга дополнило.
Чудес на свете не бывает. Для обычного человека, с его обычной жизнью. Но как объяснить тот факт, что человек, родившийся на Украине и живущий в Севастополе, приехав на короткое время в Сибирь, в тот период своей жизни, когда он еще и думать не думал ни о какой большой ЦЕЛИ, попадает именно в ту деревню, стоит и смотрит именно на тот дом на горе, где она когда-то жила? И только что не входит туда, для полной красочности истории.
Это называется — связь ВРЕМЕН и ДЕЛ.
Это говорит о том, что есть непреложная ЖИЗНЬ нашего ВРЕМЕНИ и МИРА.
Все происходит ВОВРЕМЯ. Весь вопрос в том, сможем ли мы СВОЕВРЕМЕННО оказаться в НАЧАЛЕ действительных СОБЫТИИ этой реальности. Будем ли мы настроены на такое НАЧАЛО. Примем ли мы и правильно считаем, прежде всего, саму информацию о нем.
Все, так или иначе, возвращает нас к РАБОТЕ нашего рассудка. К правильной настройке нашего ментального тела. Обработкой поступающей к нам информации занимается именно оно. Оно является опорой нашей личности, оно связует человека с его духом. Оно должно быть посредником, всего лишь каналом связи между человеком и его ИСТИННЫМ «Я», но от этого роль в жизни человека не становится меньше.
Анна Григорьевна определяла три точки равновесия в человеке: точка ЯВЛЕНИЯ себя, точка ОПОРЫ и точка ПОДВЕСА или ОБРЕТЕНИЯ своего ИСТИННОГО «Я».
Точка ЯВЛЕНИЯ себя находится в физическом теле, точка ПОДВЕСА — в теле нирваническом, воспринимающем вибрации ДУХА, точка ОПОРЫ — теле ментальном, которое находится как раз на переходе вибраций земных, материальных в вибрации духовные. Без обретения истинной ОПОРЫ невозможен будет подъем.
Если определить те самые необычные способности, все вместе взятые, которые теперь так интересуют многих людей, с тем, чтобы они как можно больше соответствовали ЖИЗНЕННЫМ понятиям СЕГОДНЯШНЕГО ВРЕМЕНИ, то их нужно, конечно, определит так, как это делается в методиках ПРИЧИНЫ — они должны быть следствием становления человека на ДУХОВНЫЙ ПУТЬ развития и движения его по этому ПУТИ.
Стало быть, все ЛУЧШЕЕ закономерно приходит, когда меняешься к лучшему сам. И без изменения самого себя обойтись не получится.
Люди привыкли искать лучших УСЛОВИИ жизни для себя СТАРОГО. Они не хотят обрести даже настоящей точки ОПОРЫ, дать силу своей ЛИЧНОСТИ, своему
РАССУДКУ. Запутываются в страстях и мыслях и винят весь мир в его несовершенстве.
Но почему — РАССУДОК? Зачем ОПОРА? Почему нельзя стразу идти к своему ИСТИННОМУ «Я»? Почему от ЯВЛЕНИЯ себя не перейти сразу к ЖИЗНИ в ЯВЛЕНИИ? «…Жить ПО НАИТИЮ можно. Только когда научишься жить, ОПРЕДЕЛЯЯ. Когда ОПРЕДЕЛЕНИЕ чего-то, создание ФОРМЫ станет само собой разумеющимся, не будет нуждаться в твоих УСИЛИЯХ, будет происходить как бы САМО СОБОЙ, будет все время ПОДРАЗУМЕВАТЬСЯ в твоем НАИТИИ. Иначе ты потеряешься в своих ощущениях. Они поглотят в себе весь твой опыт. Ничего не имеет право поглощать другое. Оно должно растворить это в себе, ВПИТАТЬ в себя его СУТЬ».
Созданием ФОРМ, ОПРЕДЕЛЕНИЕМ занимается РАССУДОК. Он не даст нам потеряться в вибрациях ДУХОВНОГО мира. Он сделает нашу личность орудием ДУХА. Он поможет нашей ДУШЕ вырастить в себе ДУХ и укрепит его. Он поможет нам отследить ориентиры ПУТИ и не заблудиться в нем.
Как же наладить его правильную работу?
От чего зависит наша точка ОПОРЫ, и чем она оперирует? Какое орудие ее ТРУДА?
Речь пойдет теперь об основных понятиях, которые мне давались в самом начале моей учебы. И самым первым из них было — определение ВНИМАНИЯ.
Урих М.С., Германия, Дортмунд (Труды школы «Причина и Карма»)
Избранное г. Тюмень 2000г.